Когда ты придешь, я с тобой поделюсь секретом
О том, что когда-нибудь я полюблю тебя тоже.
А ты, как обычно, вздохнешь, достав сигарету
Закуришь и скажешь: «Давай пообщаемся позже»
А позже, ты сложишь узор на прозрачном блюде
И спросишь, стряхнув со стола незаметные крошки:
«А что происходит, когда умирают люди?»
«…когда человек умирает, рождается кошка»

И что с ней стало? Постепенно ползая по стенке от ничегонеделания, она уходила глубоко в свои мысли. День напоминал скучный пластилин. Корнелия видела каждую его крупицу. Как капала вода в кране, как минутная стрелка выбивает четкий ритм, как снежинки ложились на землю и  голый подоконник. Незаконченное предложение, непонятно окрашенное в белый-серый. Ночь всегда какая то грустная. Сегодня ее определенно тянуло в сторону луны. Издалека послышался волчий вой. Резкие раздражающие шаги голой стопы по заснеженной земле. Ей даже не холодно. Чувствовать себя неуязвимой приятно, это может показаться со стороны силой. Обесцвеченные волосы были заснежены как макушка ели, туфли Корни держала в руке, ноги казались белыми и даже почти сливались со снегом. Она шла, в каком то неопределенном направлении, делая круг по уже давно знакомому и исследованному лесу.  Глаза были по прежнему четко подведены,  взгляд усталый.  Корнелия знала теперь куда она идет. Сейчас ее взгляд направлялся только на эти окна. Холодные и пустые, синим цветом, они манили ее и завлекали. Ей пришлось нарисовать улыбку, она не хотела показаться депрессивной. Постучав пару раз в дверь она не услышала ответа, ну а затем обнаружила что дверь открыта. Комната была прокурена, и в голове мутнело от запаха дыма. Корни перешагнула порог. Он сидел на полу, облокотившись на край кровати и запрокинув голову вверх, в руке тлела сигарета, а по комнате валялись ненужные вещи, так неаккуратно разбросанные видимо в пылу истерики. Что здесь происходило, Корни и не догадывалась. Она зашла без слов. Брэндан даже не смотрел на нее. Корнелия лишь опустилась рядом с ним. Ощущение потери такое грубое и так близко к реальности, что просто не возможно его остановить. И тогда уже задумываешься, что делать дальше. Когда, кажется , каждый твой вздох уже напрасен, когда кажется, что ты испытала все. Смысл. Эти ошметки внутри, чей то дикий плач. И он ее не видит. С вздохом слышу хриплое урчание внутри. Пусть ты сейчас даже не поверишь в эти слова. Я люблю тебя. Просто без истерик обид, ни за что. Тебя. Всего. Привычки, голос, жестикуляция движения. Душишь меня. Душишь. Ты никогда не верил. И за это люблю.
Голоса не стало, он сейчас только только заметил. Увидел начал что-то бормотать. Корни качалась как сумасшедшая и опускалась к нему на плечо. Может, кто-то подумает, что он управляет ей. Но кто? Никто даже ничего не знает. И вряд ли они будут, кому-то рассказывать. Это трудно сейчас обустановить эти рамки может позже? Никто не спросит, она не знала, что он к ней чувствует, она вообще ничего не знала. Лишь временами включала в себя цинизм и сарказм. Он не управлял ею, хотя много раз она пыталась установить это, уличить его в чем-то, нет. Нет. Пожизненная пелена совершенно медленно улетучивалась.

Взрослые, наглые, гордые,
втайне от гениталий
губы губами трогали
и по губам читали
слово, которое пишется
мелкой латиницей гена
животворящей жижицей
на простыне вселенной.

Застыла и будто бы остановила мгновение. Все осталось так же, и Корнелия хотела остановить это мгновение вкалывание наркотика. Туфли она давно выпустила из рук, и сейчас они валялись где-то на полу  во всеобщем бардаке. Корнелия опустила глаза, взяла в свою руку ладонь Брэндона. Рубиновое кольцо, множество линий и нет только одной. Линии жизни. Она теребила и чуть поцарапывала ноготками его бархатную кожу. Почувствовала, как его рука обвила ее талию. Находилась как в постороннем замкнутом кругу. Он скурил остатки сигареты и обратился к ней, у него были холодные руки. Такие холодные, что ей даже захотелось обжечь его. Каждое прикосновение казалось ей маленьким электрическим зарядом. Как будто в унисон, сплетаясь, они создавали привычный акомпонимент. И сейчас он мягко развернул ее за плечи. Корнелия и Брендон встретились глазами. У него там еще пылали частички злобы, но один взгляд ее зеленых глаз и Брэндон сморгнул эту ярость. Каменное выражение лица она никогда не любила. Короткое платье немного задралось и Корни смело поправила его. Немного вслушавшись в слишком громкую тишину, Корни моментально посмотрела на Брэндона как раз в тот момент, когда он заговорил.
– Что ты здесь делаешь? – звук отливал кровавым натиском, тихие нотки и хрипота прошедшей агрессии. Все это был его голос. А вопрос, поставленный им, имел только один ответ.
Корнелия подняла голову, посмотрела из-под лобья, а затем уже через секунду эта куколка сидела у него на коленях, плавно перемещая свои босые ноги вдоль его.
Губы были над ухом, и чуть слышный только ему шепот,  раздался и провалился эхом.
– Ищу. т е б я…
Полуулыбка девицы и снова взгляд в глаза. Теперь его ярость совсем пропала, в глазах отразился тот нежный шепот. По талии шел все тот же электрический импульс, его пальцы выпускали мелкие искорки, видимо еще не отошедшие от злости. Ей хотелось знать, что так повлияло на его настроение.
Он смотрел на нее с трепетом, устойчивой настойчивостью и может быть долей нежности. Именно то же самое в ней проявлялось, только чуть меньше. Корнелия пыталась дать ему то же самое, но почему-то он отдавал себя больше, чем брал ее. А она? Пыталась настроить свои радары в его сторону. Получалось. Теперь они вместе и об этом не знает никто. Конечно, в его коллекции полно других барби. Но она одна. Для него. Кажется, что на нее он никогда не прикрепит ценник.
А ты прими мою шизоидность, мне ведь наплевать. Я как обмазанная нечистотами. – и то, что после всего ты продолжал держать меня, было высшим даром мне, пусть двоилось в глазах и в углу комнаты мерещились тени. Незнакомые и тянул бесплотные руки мой недавний «любимый». Ты прятал. Ты светил. Ты Солнце, а я вокруг тебя вращалась. Я ждала, что во мне шевельнется совесть, но я тонула в счастье неумолимо, в периодических приступах кашля, простуда и память о месяце иждивений выходила вместе с болезнью. Вселенная сжалась до размеров маленькой точки и развернулась снова. Я бы хотела жить в тебе, прислушиваясь к кровотоку.
Она провалилась в его серо-голубых глазах, и расстояние между их глазами сделалось трехсантиметровым. Ничего, не ждав, она вдохнула воздух ему в губы потеряв при поцелуе часть себя и получив часть его взамен.

Отредактировано Cornelia Firestone (26-12-2010 16:27:28)

Твой заливистый смех по ребрам стекает в грудь.
Я прошу тебя: не убей, а сделай же что-нибудь.
Взгляд твой ранит, он, как свинцовый патрон.
Треплет плоть на куски, срывает с губ стон
Этой дикой зазнобской болью гудит внутри.
Просто когда у меня еще девять, у тебя ведь – три.
В твоем голосе пряно стелется карамель.
Меня выбрасывает на мель..

А ей так хотелось, чтоб он забыл это дурацкое самобичевание и остался с ней. Хватался за лед, и по телу проходили импульсы ядреного тока. Она находила ответ в его взгляде и была уверена в нем больше чем в себе, а он, отказывался признаваться. Она тоже. И все-таки не спроста они сейчас здесь, дверь распахнута, их может увидеть каждый, плевать. Они искажаются сами по себе забывая о всех «потом» и «после». Сейчас для обоих имели значения  существа напротив. Они напоминали лед и пламя. + и - . Как два электрических импульса сплетались. Сначала Корнелия ничего не понимала, почему?, что?, как?, и особенно зачем? Она выгибалась кошкой, кусая его губы. Ей нравилось, как он сначала с нежностью отвечает на ее вдох. Провела указательным пальцем по шее, вздрогнула, опять ток, он, кажется, провел через нее 220 вольт, она лишь выгнулась дугой, сильнее прижимаясь и притягиваясь как магнит, наэлектризованная до безумия. Прикоснулась к щеке, опять разряд, с каждым разом все сильнее и сильнее. Слышалась чуть легкое потрескивание как при сбое в электропроводке. Его руки пришли в действие, они напустили ток на тело девушки, испытав на себе четвертый закон Ньютона, она не сопротивлялась, зажатая между его руками и губами. Он повалил ее на пол, рассыпая по телу мелкие жгучие вдохи и выдохи. Она ногами начала обводить его талию, улыбаясь и сползая по рукам заключая за себя сумрачное представление, а что же потом? Нашла руками его лицо, притянула, запуталась в беспорядочных прядях, укусила губу. Так много казалось. Провернулась, белые искусственные пряди рассыпались по полу, расстояние между телами равно нулю, а хотелось еще ближе, соединить каждую клеточку впадая в жуткий и сосмысленный кайф. Она пока контролировала себя, не давая огню ответить на импульсы. Оставила на спине чуть заметные следы ногтей, не пыталась вырваться, но сильно захотелось закричать от сладкой боли, и пронзающего тело тока. Судороги, они начинались после каждого импульса, но не хотелось останавливаться, и вот девушка уже полумягкая лежит, ослабив свою железную хватку, поцелуй, уже не настолько яркий, но наполненный долей огня.
– Ох, прекрати это, - любимая полуулыбка-ухмылка. Заглянув ему в глаза, нирвана пропала. Одним движением руки подняв девушку, Брэндон снова притянул ее к себе. Ее личный инкуб. Его сильные притяжения заставляли ее закрывать глаза.
– Хватит.- запястья скованы и попытавшись вырваться Корнелия поняла, что это невозможно. Такие грубые движения, сильно больные, как для тонких запястий, так и для души. Теперь уже на полном серьезе отключив влюбленные глаза.
– Что прекратить? – это прозвучало немного с вызовом и удивленностью. Будто ничего, не понимая, она оставалась заключенная в оковы, пытаясь теперь уже не вырваться, а соединиться. Вместе только с ней он не может остановиться, ему приходиться сдерживаться. Сколько его помнила, всегда был таким. Ужасно осознавала себя мятой. Отпустил, пошел за виски, вновь выпивая за ночь более трех бутылок. Стирала с его губ этот напиток. Надела туфли и приблизилась. Пропустила все мимо ушей, но и так было понятно, о чем он говорил. Медленно выхватила бутылку, не сводя с него глаз, сделала глоток, пить не хотелось, пусть даже в горле пересохло, целуя в губы вместо закуски. Вырвалась и вернулась на место начавшейся драмы. С каблуками забралась на смятую кровать. Он никогда ничего не говорил, был скуп на слова, хотя и так все ясно. Вспоминала и первый день и последний, и начавшуюся жизнь в форме феникса, поджигала все что можно. Об отношениях с Ричардом не хотелось вспоминать. Куколка ограничивающая свои обязанности. Она не говорила никому слов любви, не знала обрывки фраз произнесенные после этих слов, и ей даже казалось что вся эта новая жизнь очередной сон, который потом обязательно исчезнет, стоит только наткнуться на жало побольше. Он подходит и она забывает, о том, что сейчас думала, захотелось загореться и обжечь его, спалив  черную водолазку. Очередной взгляд из-под лобья. Приступ нирваны и направление в потолок. Комната продолжала покоить в себе беспорядок, не хватало только разбитой об стену бутылки, которая непременно там будет, но позже.
- Что послужило причиной твоей агрессии? – ей хотелось знать пусть, даже если за этот вопрос ее швырнут как кошку, поцарапавшую хозяина. Она все же немного ее смягчила и, смотря в глаза, давала понять, что сделает это снова. Он стоял около кровати с каменным выражением лица и бутылкой в руке. Она стояла на кровати, опустившись на колени. Ей не хватало чего-то электрического и встав с кровати Корнели вновь провела указательным пальцем по щеке. Почувствовал хоть и еле заметный, но импульс.

глупая девочка пишет о наболевшем
и о том, что стрелки надо на час назад
выцепляя из памяти только дорогу в ад
ненаписанной буквой в искромсанном сердце осевшей.
говорит о том, что времени больше у ночи
и о том, что жалеть никогда ни о чем не надо.
невозможность простых человечных взглядов
в том, что ты ей  нужен так сильно, так..
...очень.

Найди меня, останови меня. Укрой меня, успокой меня. Спаси меня, забери меня.
В ритме ее быстрого пульса доносились звуки тихие, как будто кричали шепотом, не она, кто-то еще, внутри. Он сейчас стоял напротив нее. Минуту назад казалось, что Брэндон ревнует ее к Ричарду. Настроение ухудшилось, может быть, задел за живое. Любила Ричарда. Он сам ответил на свой вопрос – любила. Нет, это даже не любовь. Она всегда подчинялась, может, осталось после этого, всегда подчинялась. Надоело. Это больно и слишком-слишком. Эти бумажные листочки горели слишком быстро. Так быстро, что она передумывала сотню раз, растворялась. Эти сожженные листочки для …
Она молчала, зная, что ничего, не сможет ответить. Да и не хотелось видеть в его глазах огонь. Ему не идет огонь. Она любила его ледяные холодные глаза, а в ее глазах огонь бушевал всегда. И в зеленых как у кошки, и цвета морской волны и черные ядреные как уголь, везде огонь. Это жутко. Ей нужно было, нужно, это состояние волшебства, какого-то. Сентиментально быть счастливой уже в прошлом, забыла нежности и ванильные прикосновения. Этого не было. Ричард, его черные глаза сожгли. Она сгорела с ним всем сердцем и теперь. Брэндон. Он ей нужен. Нужен, так что срывает крышу от его слов, действий, движений. Так сильно. Она не могла его потерять. Может впервые обретает настоящую себя. Когда он приходит, она получает и отдает. Она понимает и забирает. И он знает, что она только его. А Ричард? Что с ним? С ним ничего, он просто ее привычка. Эту привычку и бережет. Эту привычку и лю.би.ла. Какая ирония, что Корнелию потянуло на двух братьев. Они не похожи. Ничем.
Сейчас Брэндон злился. Успокоить его было сложно, но кто сказал, что она не может? Запястье снова сковано неординарной болью, и ток. Ток. По телу. Как она обожала это чувство. До безумия больное и жгучее что ей хотелось расхохотаться от этой муки.
Дверь на замке, он хочет скрыть, о, как же это мило. Нет, всеобщая огласка им не нужна. И если подумать, то даже убила бы их обоих. 
– Спроси у Рика, - почему в их разговоре и мыслях так полно этого имя. Нужно быстро его исключить. Корнелия и не собиралась. Разговор этот приведет к буйствам и истерикам. Но она любила его ярость, эта ярость заставляла ее превращаться в мартовскую кошку.
Корнелия задула парафиновую свечу на тумбочке. И осталась темнота. Темнота загораживала собой его, и Корнели пришлось вытянуть руки. Рука еще болит. Бутылка полетела на пол, и захотелось сплясать танго на осколках, но, к сожалению, на кровавое танго ее может приглашать лишь Ричард. Брэндон стоял, закрыв глаза, спиной к стене. Без него было никак. Корнелия упала на кровать, сжав шелковую простыню в руке. Было жарко. Девушка не сомневалась, что заночует она здесь. Дверь закрыта, скоро утро, да и уходить отсюда никак не хотелось. Она легла на кровать, растянувшись, каблуки уже давно слетели на пол. И почему так жарко? В темноте был слышен звук молнии расстегивающего платья, которое стеснило ей грудь. Она с облегчением выдохнула.
Корнелия поймала его взгляд, до безумия коварный и хищный. Корни встала, чтобы позвать его, и в ту же секунду Брэндон повалил ее на кровать. Она стянула с него водолазку, продолжая наслаждаться им. Он целует, задавливая собой, а она и не хочет  сопротивляться.
Прижимает ее, такую хрупкую и расслабленную в его руках. А она касается его кожи, впившись ногтями. Платье задралось  до линии бедер, Корнелию это мало волновало.
Брэндон чуть отстранившись,  произнес, глядя ей в глаза и переводя дыхание.
– Скажи мне только одно. Зачем тебе все это? – он наклонил голову в ее сторону, жадно смотря на губы, волосы, тело.
Корнелия напряглась, она сократила расстояние губ, и между ними осталось пару сантиметров. И ровно в губы Корнелия произнесла.
– Ты знаешь – глаза сверкнули. – не могу без тебя.
Ей так хотелось его никому не отдавать. Взять и не отдавать. Но надо вспомнить, что это она принадлежит ему. Хоть и не кукла, нет, она всегда чувствовала.
Она жадно его поцеловала, Брэндон отвечал ей тем же, поцелуй был жгучий и яростный.
Упиваясь в этом чувстве Корнелия жаждала быть с ним. Только с ним.
Теперь все точно забылось, ушло, испарилось. Потому что он ей нужен.
Это не любовь и Корнелия прекрасно это понимала. Не любовь.